Из путешествия мы вернулись еще в июне. Долгое время у меня не было возможности написать отчет, и сейчас, спустя несколько месяцев, выкладываю его. Многие воспоминания подыстерлись, многие уже успели совсем забыться. Но сохранилось ощущение той необыкновенно тонкой балканской атмосферы, с ее легкой беззаботной нелогичностью и открытостью. Атмосферы, хранящей вместе с тем судьбы народов, сотни лет бок о бок живущих на этой земле, непростую историю национальной борьбы, религиозных противоречий и витиеватого самоопределения.

КРАТКО: 

Страны и места: Черногория (Петровац, Будва, Котор, Пераст, Биоградска гора, Мойковац, Добриловина, мост Джурджевича, Жабляк, Черное озеро, Шавник, Цетинье, Тиват), Хорватия (Дубровник), Сербия (Приеполе, монастырь Милешева)

На чем передвигались: Москва-Тиват-Москва - чартер, внутри стран - рейсовые автобусы и автостоп.

Где ночевали: первая неделя на море - аренда комнаты в Петроваце, вторая неделя - палатка в лесу и в организованных кемпингах, аренда комнаты. 

ВРЕМЯ БАЛКАН

Когда-нибудь вы сюда обязательно вернетесь, ведь здесь вас всегда ждут. Вы – наши братья. Добродушный водила, молодой черногорец из Никшича, вытянул вверх большой палец. Он только что подобрал нас на трассе, а знаем мы его будто не первый день. Причудливые балканские искривления пространства и времени. Наше небольшое, почти обзорное путешествие по региону заняло какое-то мгновение. А мы увидели, попробовали, пощупали, услышали и чуть-чуть поняли множество вещей. Одним словом, Балканы.

Вся наша история заняла две недели. Сначала предполагался совсем не большой трип в виде безобидной поездки по единственной стране - Черногории. Но маршрутами балканскими нас с Алисой занесло на самый край распечатанной перед поездкой карты. Сказать точнее, даже слегка за ее пределы. Безвизово-раздолбайский и палаточно-автостопный формат поездки предполагал свободу перемещений. Безвизово- это потому что во многие балканские страны виза нам не требуется. В Черногорию и в Сербию въезд для граждан РФ свободный до 30 дней пребывания, а тут еще и Хорватия подоспела с временной отменой визового режима. Раздолбайский – потому как внятного плана мы не имели. А имели лишь распечатанную накануне карту Черногории и прилегающих районов, две недели времени в запасе и огромное желание выпасть на эти две недели из привычного, расписанного на месяцы вперед мира. 

Иногда просто необходимо устраивать себе выпадения. Когда легко, без особой цели, без четкого, опостылевшего занудными списками плана, скользишь среди потока случайностей в чистом виде. Когда не скован распорядком и отдыхаешь от определенности. Когда радуешься тому, что видишь, чувствуешь, понимаешь. А видишь непридуманную жизнь. Чувствуешь запах травы на рассвете. Понимаешь прелесть спокойствия и тишины. И сложности разрешаются сами собой, просто потому, что их на самом деле нет. А ты, как ёжик в тумане, плывешь по реке времени и чувствуешь, как тебя странно выносит на берег некто и желает тебе добра. Получаешь удовольствие. От того, что мир прекрасен и светел, а люди вокруг улыбчивы; от того, что всё складывается хорошо.

На остров Св.Неделя можно отправиться, договорившись с рыбаками у пристани Петроваца.

ПЛЕСКАВИЧНЫЕ ЗАМОРОЧКИ В КОТОРЕ

Первую неделю, признаться, мы ночевали на одном месте. В этом заключалась идея поездки: разделить её на более или менее организованную морскую часть, с отдыхом для тела, и совсем не организованную палаточную, с отдыхом для души. Однако же достаточно удобное расписание автостанции поселка Петровац соблазняло нас на локальные поездки. Почти сразу же мы отправились в Котор. За перевалом город встретил нас проливным дождем. Вот это был действительно сюрприз. 

В Черногории сложно привыкнуть к мгновенной перемене погоды. И хоть серьезный дождь за все две недели мы видели только дня три, настигал он нас всегда в самых неожиданных местах. Точно так же неожиданно тучи растворялись, выходило солнце, светлели горы. Погода в горах меняется с космической скоростью, странно подчиняясь изогнутому балканскому времени. 

В Которе у многих есть свои плавсредства.

И вот в Которе путешественников застал дождь и ветер с залива. Кожа покрылась мурашками - вот уж действительно шутка лета. Берега Которского залива скальными вершинами уходили в низкие облака. Горы были тяжелыми, серыми и все вокруг казалось пропитанным влагой, туманным, лишенным реальности, неосязаемым. Осязаем был только ближайший кабак, который очень кстати находился прямо перед автостанцией. В забегаловке продавали пиво, закуски. Еще в нем продавали настоящую сербскую плескавицу – свежую жаренную на огне мясную лепешку в хлебе с множеством начинок на выбор. Это традиционное блюдо стало стандартом для многих уличных закусочных на Балканах, этакой местной “шаурмой”. Мы знакомы с ней благодаря единственной в Москве сербской плескарнице - “Балкан-экспресс”. Там мы впервые попробовали эту чудо-закуску, а теперь стали фанатами: и плескавицы, и плескарницы. 

Нашим давним желанием было попробовать настоящую сербскую плескавицу на Балканах. За ней мы охотились во всех местах, которые посещали. Сравнивали. Больше всего плескавицы оказалось в Сербии, меньше всего – в Хорватии. В Черногории ее достаточно, но разнообразием плескавичного меню Черногория не отличилась. Но вот именно эта забегаловка у которской автостанции нас очень порадовала своей плескавицей, начинку для которой можно выбирать и накладывать самим. Такого мы даже в Сербии встретить не успели. Лук, помидоры, огурцы, сыр, перец, зелень и еще много всего - на любой вкус. Накладывай, сколько хочешь. 

В Которе - крепостная стена, которая лихо карабкается по скале до самой вершины, и прекрасный старый город. Дождливый, он показался слегка мрачным, обремененным какой-то печальной мудростью. Огорченные отсутствием солнца, по его улицам прыжками через лужи передвигались туристы, то и дело слышалась русская речь. Тоннами скупались памятные магниты, литрами лилось пиво. А мы зашли в самое тихое место города и любовались, как по-простому жизненно над нами развеваются мокрые простыни на прищепках. Стало понятно - город живет.

С высоты крепостной стены "старый город" Котора кажется очень компактным.

КАПИТАН

В Которе мы сели на маршрутку и доехали до Пераста, построенного в венецианском стиле поселка в нескольких километрах от Котора. Некогда значимый город, теперь Пераст спокоен и тих – живет там всего около 350 жителей. Знаменит он своими островами, один из которых, остров Госпа од Шкрпела – рукотворный. Он был построен поверх рифа после того как в 1452 году два моряка из Пераста, братья Мортешичи, нашли на нём икону Божьей Матери, которая излечила одного из них от болезни. В течение 200 лет горожане затапливали рядом с рифом, чуть выступающим из воды, захваченные пиратские и свои старые корабли, а проплывающие мимо рифа суда согласно специально принятому закону должны были бросить на дно камень. Так было создано плато, площадь которого составляет 3030 кв.м. На новом острове была построена церковь Божьей Матери. 

Рукотворный остров Госпа од Шкрпела.

В непогоду поселки Которской бухты немноголюдны.

Дождь не прекращался. Черные пики гор продолжали скрести по низким сизым облакам, разрывая их на клочья белой бесформенной влаги. Мы спустились с дороги, которая проходит чуть выше поселка, на центральную площадь перед собором. Вокруг никого. Ни туристов, ни жителей. Только одинокий мужчина сидел у зеленой раскладушки под большим рыночным зонтом и пытался продать туристическое барахло. Торговля явно не шла. 

Поинтересовались у него, есть ли перспектива попасть сегодня на острова. В ответ услышали череду бессвязных русских слов, среди которых смысловой нитью слышалось “сейчас, позвонить, человек, капитан, отвезти, есть связи, сейчас, позвонить”. В общем, минут через десять он подошел к нам и указал на явно невыспавшегося человека: “Это Капитан! Капитан пришел!”. 

Дождь стих. Капитан оказался типичным балканским человеком. Он спал. Решил, что в дождь туристов нет. Но сейчас он ради нас, бедных студентов из Москвы, которые даже полную цену за его услуги заплатить не могут, ради нас, таких раздолбаев, заводит мотор лодки и берет курс на острова. Еще и чувствует себя виноватым и долго извиняется за то, что из-за непогоды церковь на острове закрыта. Одним словом, Балканы.

Капитан даже в непогоду готов встать за штурвал.

НА ГРАНИЦАХ ТВОИХ

Югославии давно нет. Череда непогашенных конфликтов, недопониманий и предательств не могла закончиться бесследно. Балканы разделены, Балканы похожи на цветные лоскуты. Если смотреть на карту бывшей Югославии, можно долго удивляться, как на такой крохотной, исконно славянской земле могут возникать границы, тлеть конфликты. Но данность есть данность. Среди балканских гор происходит столкновение культур и мировоззрений, и не иначе как замешанная на этом, вершится глобальная политика. Христиане: православные и католики. Ислам. Пунктирной линией отмечена граница Косово. Религия имеет здесь особое значение. Она отвечает на вопрос национальной самоидентификации. Тут говорят на одном языке. Но проедете сотню километров - и уже другая страна. И не приглашают “изволите”, и не зазывают в гости. 

Хотелось ненадолго пересечь границу Черногории и посмотреть немного иные Балканы. Путь лежал в Хорватию, в туристический Дубровник. В рейсовом автобусе помимо местных ехала молодежная пара из Америки и болгарин. Болгарин был похож на бэкпэкера, ну или был из тех, кто просто в одиночку ездит отдыхать туда, куда глаза глядят. Перед границей он начал суетиться: рыться в невнятном рюкзаке, пытаться куда-то запихать пристегнутый к нему пустой пятилитровый баллон для воды, доставать видавший виды, потрепанный заграничный паспорт. Американцы улыбались и листали свои штампы в синих книжечках с орлом на каждой странице.

Визы и приглашения на лето 2009 года временно отменили, поэтому к нам на границе никаких серьезных вопросов не возникло, спросили только о валюте и цели поездки. А вот между пограничником и гостем из Болгарии состоялся занятный диалог:

- Куда едете?
- Дубровник
- На долго?
- На несколько дней
- Сколько денег с собой?
- 11 евро
- СКОЛЬКО?????
- 11 евро
- Едрёный конь, вам стоит пройти с нами…

Автобус из-за болгарина с одиннадцатью евро держали на границе около двадцати минут. Но все же пропустили. И автобус, и болгарина. А в наших паспортах появился штамп Republica Hrvatska. 

И вот та земля, что раньше была единой страной, теперь исполосована границами и напичкана контрольно-пропускными пунктами. Кстати, ни на одном КПП не ставят выездные штампы. Видимо, экономят место - пересекать границы тут приходится часто. 

При подъезде к Дубровнику с горы открывается потрясающий вид. Такой снимок есть у всех туристов, приезжающих в Дубровник со стороны Черногории.

Дубровник – типичный туристический муравейник. Город красивый, интересный: высокие католические соборы, древние стены. Однако же с приходом массового туриста, он неминуемо меняется. Он становится искусственно слепленным из отборного материала, законсервированным в красивой прозрачной бутылке. А это уже не то. На выступах скал, уходящих в море в старом городе расположился ресторан. При выходе к нему красноречиво предупреждает путника надпись: “NO TOPLESS, NO NUDIST”. В окрестностях крепостных стен, которые помнят о снарядах древних и современных орудий, о событиях последней войны на Балканах, продолжается передел и захват земель. Под частное и коммерческое строительство. 

Внутри крепостных стен Дубровника.

Всегда, приезжая в новое место, стараешься замечать его особые приметы. В старой части Дубровника эти приметы большей частью унифицированы под остальные крупные туристические города. Из быта нетуристических кварталов я отметил для себя популярность скутера как средства передвижения, он здесь везде, и обилие кошек. Кошки снуют под ногами, выглядывают из-за угла, рыскают по мусорным бакам. Подобная картина встречается и в Черногории, но здесь, в Дубровнике, показалось, что их особенно много. Настоящий кошачий город.

Кошаки повсюду.

Страны стремятся как можно быстрее забыть свою общую историю. Даже сербско-хорватский язык, объединяющий народы, искусственно и искусно меняется. Теперь даже пытаются выделить из него отдельный черногорский язык, прививая латиницу и искореняя кириллицу. По дороге назад мы заметили на обороте хорватской пивной бутылки надпись на трех языках: сербском, хорватском и боснийском. Различия заключались в одном синонимичном слове, а места для надписи потребовалось в три раза больше. Политика в языке – это очень неэкономно. 

Хорватско-черногорская граница проходилась при мягком свете закатного солнца. Хотелось спать. Справа и слева на лесистых склонах гор, отбрасывая длинные тени, тянулись вверх строгие свечки диких кипарисов. Ни один черногорский пограничник ничего не спросил, лишь шлепнули въездные печати в паспорт. Кстати, хочется поблагодарить водителя рейсового автобуса Дубровник-Подгорица. Этот добрый человек не оставил нас голодными и, пожертвовав графиком, разрешил купить в придорожной плескарнице автовокзала Герцег-Нови, где была трехминутная остановка, вожделенную плескавицу. Темнело, и забегаловка уже готовилась закрываться. Бедный товарищ не рассчитывал, что решетка, на которой делают мясо, окажется холодной, и плескавицу нам будут готовить десять минут. Весь автобус терпеливо ждал, пока мы обзаведемся ужином. Когда голодные студенты залезли в автобус, водитель погрозил нам пальцем и ухмыльнулся. График быстро нагнали, никто не обиделся. Так и хотелось сказать “мы дома”.

Море в окрестностях Петроваца переливается фантастическими оттенками.

ЛЮБИТЕЛИ ПРИРОДЫ, БЛИН

В таких небольших вылазках, походах на пляж, поездках и прогулках по окрестностям мы провели первую неделю в Черногории. Вечерами мы подолгу сидели под виноградником, за столиком во дворике у входа в комнату, и над окном всегда горел свет. Иногда мы специально его выключали, чтобы насладиться южным звездным небом. И тогда лишь луна освещала наши лица, и свежий ветер с моря навевал мысли. Можно было бесконечно смотреть вдаль, туда, где в ночной темноте терялась граница между небом и морем. Мы ели булки, а в стаканах плескался черногорский Вранец. Тогда я не думал, что будет так приятно вспомнить эти вечера.

Петровац.

В Петроваце тоже немало кошек.

В продолжение фактографической части нашего рассказа самое время описать несколько занятных мест недалеко от Петроваца. Если подниматься дальше от пляжа Лючица на восток, тропинка приведет к поселку Болярица. Над ним, в живописном местечке на скалах притулились три церквушки традиционного для побережья Черногории стиля. Это монастырь Градиште, первое упоминание о котором относится к началу XIV века. В непогоду место уединенное, располагающее к раздумьям. Церкви были открыты и пусты. Там, на вершине холма, не покидало ощущение отстраненности и в то же время причастности ко всему вокруг. Послушников заметно не было, но оставалось чувство, что кто-то рядом, тихо исполняет службу. Дверь в кельи была открыта, проём прикрывала легкая, раскачивающаяся на сквозняке белая занавеска. А где-то далеко внизу штормом шумело море, изумрудно-синее Адриатическое море. 

Церкви Градище находятся на скале недалеко от села Болярица

Тропа от пляжа Лючица до села Болярица вьется вдоль подножья прибрежных холмов

Если идти от Петроваца крутым подъемом на север, то попадете в старый монастырь Режевичи. Ведет к нему прибрежная пешеходная дорожка через неосвещенные тоннели. Первый тоннель сбивает с толку, упираясь своим выходом в крутой обрыв, поросший молодыми деревцами. Только потом мы выяснили, что в середине темного хода есть ответвление вправо. Жутковато было нащупывать путь без фонаря: ни зги не видно, ступаешь, словно в никуда. Через полчаса пешей прогулки покажется колокольня монастыря. По атмосферности он, на мой взгляд, уступает церквушкам Градиште, но посмотреть все же стоит. Как стоит съездить на ближайший к Петровацу остров, на вершине которого стоит церковь Святой Елены. Рыбаки на пирсе запросили за такое удовольствие 30 евро, что, конечно же, очень много. Возможно, вам удастся найти что-нибудь дешевле.

Ровно через неделю настала пора сниматься с якоря. Этот морской ритуал происходил рано утром, когда соседи по дому еще не проснулись. К слову, молодой человек с мамой, наши чудесные соседи, “прожженные” организованные туристы, купившие полный пакет развлечений у турфирмы и изъездившие весь список автобусных экскурсий курорта, очень за нас волновались, когда мы сообщили им, что во вторую неделю собираемся путешествовать по стране с палаткой. Похоже, их даже шокировала сама возможность самостоятельного путешествия по чужому государству. Мы решили не создавать панику на их лицах и не говорить, что основной способ нашего передвижения зовется автостопом. Сказать точнее, мы собирались экспериментировать: сочетать автобусное и автостопное передвижение. До поездки серьезного опыта автостопа ни у меня, ни у моей спутницы не было, а по сему самый верный вариант - все же держать в голове примерное расписание автобусов на трассах. 

Итак, чтобы не заставлять наших соседей лишний раз за нас переживать, мы выехали рано утром. Тем более, что к середине дня мы уже надеялись попасть в национальный парк Биоградска гора, и расписание автобусов нам вполне говорило “да”. В лучших традициях ранний автобус, на который мы рассчитывали, был проворонен, и мы отправились до Будвы на следующем – ходят они между поселком и городом каждый час. В Будве пересели на автобус до городка Мойковац. В пяти километрах не доезжая его, от главной трассы серпантином должно было уходить ответвление к парку. 

Тут стало ясно, что автобусное сообщение хоть и развито в Черногории неплохо, но большее внимание уделяется все же туристическому приморскому югу – расписание автостанции “Будва” сомнительно говорило только о двух или трех автобусах в день по нужному нам направлению вглубь страны. Многие рейсы в таблице были стыдливо замазаны, некоторые зачеркнуты и изменены. 

Ехали долго, часа три-три с половиной. Но скучной дорогу никак не назвать. Балканский транспорт показался мне особым проявлением местной культуры. Прежде всего, культуры личного общения. Один журналист и литературный критик по фамилии Бавильский однажды заметил в одном из своих опусов, что русский человек в отличие от европейского в поезде не едет, он в нем живет. Так вот, балканский человек живет не только в поезде. Он живет везде: в машинах, в кабаках, на работе… Он продолжает активно жить, забравшись в автобус. Как только салон хотя бы на треть наполняется балканскими людьми, запускается нескончаемый процесс коммуникации. Люди говорят, ходят, знакомятся, угощают друг друга снедью. Вот кто-то успешно общается с молодой попутчицей из Никшича, а вот дама из Подгорицы только что села, а уже нашла общих знакомых со своим соседом. Этих же общих знакомых, кстати, может запросто знать пол-автобуса. Одним словом, Балканы.

Автобус ехал через всю страну. За прибрежными высотами, после многокилометрового тоннеля на трассе Бар-Подгорица показалось Скадарское озеро. По его берегу тянется пока единственная в Черногории действующая железная дорога. К слову, сейчас на ней можно увидеть российские вагоны Москва-Бар. 

Балканский автобус - средство общественной коммуникации, место встреч и бурных бесед.

За окном быстро меняется действительность. Только что мелькавшие на фоне моря пестрые новостройки “для русских” мгновенно сменились ветхими поселковыми лачугами местных жителей. Началась настоящая Черногория. Проехали Подгорицу, достаточно серую столицу, по большей части состоящую из типовых панельных домов. В табличках с названием улиц угадывалась чудом уцелевшая со времен единой Югославии кириллица. Тогда город еще назывался Титоград, а деревья были большими. Сейчас успело вырасти целое поколение, строго предпочитающее латиницу. Кириллица встречалась нам в Черногории и после, но с каждым годом ее все меньше и меньше в независимой стране, которая делает ставку на туризм. После равнинной Подгорицы автобус круто забирает вверх: пробирается через ложбины каньона, снует меж тоннелей, с трудом тянет перевалы. Дорога вьется на узких скальных выступах, и водителю привычно считать миллиметры до проносящихся навстречу автомобилей. Кажется, будто едешь сквозь время, так быстро меняются виды вокруг. Иной раз кинешь взгляд в лобовое стекло и не понимаешь, куда дальше можно здесь ехать – везде только отвесные скалы. Но путь лихо находит выход в трехмерном пространстве, взбирается невероятными виражами вверх, скатывается уступом вниз – и вот мы за перевалом. Где-то выше, выдавая себя еле различимыми столбами, по своему неведомому горному пути тянется та самая железная дорога. От перепада высот закладывает уши. И вот скоро уже Мойковац, пора готовиться к выходу. Водитель помнит о повороте на Биоградску гору и любезно нам останавливает в нужном месте. Выгружаемся. Пассажиры провожают нас любопытными взглядами. Небольшой перекус, взгляд на кустарно изготовленную карту – и вперед, в еще одну манящую неизвестность. 

Дорога к Биоградскому озеру, в самое сердце национального парка, длится около пяти километров. Она сначала поднимается серпантином вверх, потом тянется прямо. Местность довольно пустынная, прохладный ветерок дует в спину – явно находимся не на море. Мысль поймать машину до озера сменяется ожиданием тяжелого подъема с вещами – по дороге никто не едет. На входе в парк, у шлагбаума, нас пропускают без машины бесплатно. Смотритель удивляется и улыбается, услышав русскую речь. Но что это? Сзади послышался шум шин – машина с хорватскими номерами. Вытягиваем палец и голосуем, не надеясь что-либо поймать. Но нам с первого же раза улыбается удача! Сезон автостопа открыт. 

До озера нас подбросила интеллигентная немецкая пара, взявшая машину на прокат в Хорватии. Эти люди остановились недалеко от албанской границы, в городе Плав, и путешествуют на машине по окрестностям. 

Озеро было запружено народом. Дети качались на качелях, родители попивали пиво за бревенчатыми столами, в округе паслись туристические группы. Такого мы здесь увидеть не рассчитывали. “Do you know, where is your camp,” – поинтересовались немцы. Мы, конечно, парировали по-русски самоуверенным “конечно, знаем”. На самом же деле, мы понятия не имели, где ставить палатку. Организованный кемпинг, который нам предложили смотрители парка, нам не очень подходил. Мы все же искали в этих местах уединение и спокойствие, хотели остаться один на один с дикой природой, да и три евро с человека за возможность ставить палатку не особо прельщали. На первый взгляд нам показалось, что от такого количества народу вся дикая природа в этих местах растворилась, ну или по крайней мере испугалась и убежала. Мы пошли вдоль берега озера. Справа, в прозрачной воде, громко плескалась крупная рыба. По деревьям поскакали белки, а народу становилось все меньше. Тут мы увидели симпатичный полуостров с готовым кострищем и беседкой. Вопрос решился единогласно – палатку ставить! Но не сразу. Дело было в трех евро. Мы посчитали, что если поставить палатку сразу, то в свете дня ее увидят смотрители и в лучшем случае попросят заплатить, а в худшем – прогонят нас в организованный кемпинг. Мы ждали.

Наблюдаем закаты с высоты гор, на берегу Биоградского озера

Над углями в армейском котелке приятно кипели макароны. Под крышей беседки мы пили вино из кружек и разговаривали о Балканах. Солнце садилось, а на небе плыли чудесные картины из облаков. За деревьями вздымались вершины гор, и нам едва ли верилось, что на свете может быть такая красота. Иногда на полуостровок забредали отбившиеся от группы туристы. Наверное, они смотрели на макароны, бросали взгляд на нас, пьющих черногорский Вранец в пакетах за один евро, и думали, что мы какие-то странные. Но нам было очень хорошо. Мы были довольны, что все получилось. 

И, как говорится, смеркалось. Солнце медленно таяло за горизонтом. Пора подумать о палатке. Обычно солнце долго-долго собирается уйти. Оно как бы цепляется за день, долго не дает себе спрятаться. Но стоит ему только скрыться из виду, так сразу начинает стремительно темнеть. Со временем мы традиционно просчитались, и собирать шатер пришлось уже в темноте, наощупь. Получилось нечто, что было мало похоже на палатку, но имело внутри себя пространство, пригодное для сна. Подумали, что на первый раз и так сойдет. Тем более, что вокруг сгущалась темнота. Ночной лес будто ожил при свете луны. Рыба стала плескаться громче, деревья скрипели отчетливее, где-то в темной глубине леса хрустели ветки. На запах еды и свет огня стали собираться неведомые обитатели этих мест. Над нами на ветках резвились ночные звери, они перекрикивались страшными голосами, созывая все больше и больше собратьев. Мы чувствовали присутствие кого-то. Некто крупный прыгал с деревьев в кусты. Мы сидели у костра и понимали, что становится жутковато. В памяти отчетливо образовывался мишка, который был показан на стенде перед входом в парк. Там говорилось, что медведи – давние обитатели этого леса. По информации стенда где-то в районе озера нам еще непременно должны были встретиться знаменитые жабы. В полуметре за спиной послышался крик неведомого зверя. Скорее всего, он и все вокруг были куницами, позарившимися на наш ужин. По спине бежали мурашки, и думалось, что лучше поскорее пойти спать, чтобы не ощущать ужаса. Еще в голову приходили мысли о том, кто же все-таки хозяин на этой земле. “Любители природы, блин…”, - испугано произнесли мы в один голос. И пошли спать. А предполагаемые куницы учинили разгром лагеря. Ночью они прыгали с деревьев прямо на крышу палатки и скатывались по своду вниз, разбрасывали вещи и допивали остатки Вранца. 

ПО ВОЛНЕ СОБЫТИЙ ИЛИ “А НЕ МАХНУТЬ ЛИ НАМ”

Утро пахло горной свежестью. На противоположном берегу незаконно рыбачила компания товарищей. Ничего не напоминало о жуткой ночной картине. Лишь разбросанные куницами вещи говорили о переменчивости этих мест. Было решено двигаться дальше. Пока мы пили чай и собирали сумки, все же пришел смотритель и взял с нас деньги за палатку. В горы к снежникам мы решили не идти, а направились вниз, к трассе. До нее нас подбросила черногорская пара на старом синем Фольксвагене, за что им отдельное спасибо. День начался неплохо, мы продолжаем путь.

Машины проносились мимо. До Мойковаца оставалось около семи километров, но, несмотря на хорошее частое движение, никто не хотел останавливаться. На полуденном солнце мы простояли около получаса. Наконец из потока выделился автомобиль и начал подавать сигнал остановки. За рулем оказался молодой парень из Никшича. Он, как только узнал, откуда мы, начал вспоминать все известные ему русские слова, и тщетно пытался выразить через них свой восторг. Словарного запаса явно не хватало, но его отношение к русским было понятно без слов. Он называл нас братьями и говорил, что мы обязательно вернемся сюда. Мы в ответ восторгались красотами вокруг и вкусом пива "Никшичко тамно”, того самого, что варят в его родном городе.

На въезде в Мойковац водителей встречает новая церковь и оригинальной формы отель.

Водитель высадил нас на автостанции Мойковаца. Дальнейший план действий был до конца неясен даже нам самим. Оставалось закупить продуктов и идти обсуждать наши перспективы за очередной порцией плескавицы. Благо, она нашлась быстро – в центральных районах страны сокровенным знанием о плескавичных местах обладает и стар и млад. Стоило нам зайти в пекарню, ошибочно приняв ее за плескарницу, продавщица тут же дала нам рекомендации по поиску самой вкусной плескавицы в городе. 

Заведение никак не называлось. Точнее, может быть, и называлось как-то, но его название уж точно никто давно не помнит, и оно нигде не висит. Перед нами выпивают не первую кружку пива два местных старожила. Жестикулируют активно, разговаривают о Косово, перетирают события минувших времен. Мы разложили на столе карту и пальцем стали рисовать маршрут. Невероятно близко пролегала граница Сербии. Палец то и дело стремился заехать туда. “А не махнуть ли?” – подумалось нам. И на ближайшую пару дней родился новый план. Завтра мы окажемся в Сербии. Завтра мы решительно окажемся в Сербии! Сегодня добираемся до знаменитого моста Джурджевича через реку Тару, смотрим каньон, а завтра пробираемся в сторону границы, в ближайший к ней город Приеполе.

После сытного обеда мы отправились в сторону развилки на дорогу, ведущую сквозь каньон. Шли долго, пытались выйти из длинного населенного пункта, чтобы удобнее было стопить машину. Дорога оказалась малодеятельной, и кроме локальных машин, водители которых все время показывали, что скоро куда-то сворачивают, почти никого не попадалось. Автобусов тоже не было. На позиции “под деревом после поселка” мы ждали почти час. И прождали бы еще столько же, если бы не закапал дождь. Неожиданный, как все балканское, сильный грозовой дождь. Где-то я уже говорил, что когда путешествуешь свободно, а особенно по Балканам, ситуации часто развязываются сами собой. Вот и на этот раз, завидев, как двое товарищей прячутся под зонтами на обочине дороги, к нам подошел житель поселка и предложил укрыться в баре. Да именно в будущем баре, который он обустраивает рядом с дорогой. Не проукрывались мы там и пяти минут, как из того же поселка прибежала радостная девочка, которая даже знала русский. Она, студентка факультета, связанного с туризмом, оказалась любительницей общения с иностранцами, которые ловят машину рядом с ее домом. До нас были эстонцы, поляки, а сейчас “дошли наши, православные!”. Через пару минут мы уже сидели в гостиной с ее большой семьей, пробовали домашний сыр и обсуждали сербско-российские отношения. Отец семейства оказался человеком с активной позицией и твердым взглядом на вопрос балканских конфликтов. Женщины поникли, как только отец заговорил о войне. В сербских беседах эта тема часто проходит красной нитью. Здесь еще очень хорошо помнят 99 год, и любой такой разговор нет-нет, да и сведется к утверждению “Косово je Србиjа” или обсуждению натовских бомбардировок Югославии. Но молодежь все больше отстраняется от прошлого и, случается так, что уже не желает бороться за историческую справедливость.

Эти добродушные люди помогли нам узнать расписание ближайшего автобуса, с которым нам предстояло преодолеть малодеятельный участок дороги. Решено было сначала ехать не до самого моста, а до села Добриловина, где в каньоне реки, судя по карте, находится женский православный монастырь. До Добриловины мы доехали под вечер. Дорога вилась вдоль Тары, близнецом повторяя ее русло, и каждый поворот заставлял доставать фотоаппарат и снимать фантастические виды горной реки. Фантастические во многом потому, что Тара, как и большинство рек Черногории, отливает очень странным ярко-голубым, аквамариновым оттенком. По началу не верится своим глазам: впечатление, будто смотришь на рекламную картинку какого-то туристического агентства, и вселенский мастер Фотошопа не поскупился выкрутить до края насыщенность голубого на ней. Когда понимаешь, что это реальность, она сводит с ума. Такое бывает!

Монастырь оказался крохотным, на его территории стояла лишь одна небольшая церковь и новый двухэтажный дом с кельями. На скамейке перед источником сидели послушницы и негромко обсуждали что-то с супружеской парой, почивали гостей чаем и шоколадом. Наверное, монастырь не так часто посещают туристы, и Добриловина остается обычным черногорским селом, откуда, кстати, берет начало род нашей добродушной семьи из-под Мойковца. Место здесь наполнено какой-то естественной первородностью, аутентичностью. Люди делают здесь то, что делали всегда, из поколения в поколение, просто потому, что так делали раньше их предки, просто потому, что они родились здесь и принадлежат этой культуре. 

Монахи уже было готовились закрывать ворота, и вокруг в сельской умиротворенной идиллии растворялся день. Пахло свежескошенной травой и коровами. Солнце уже садилось, и было решено ночевать здесь – сегодня добраться до моста, а это еще 20 километров, уже казалось невозможным. Место, подходящее для установки палатки, найти было трудно: везде отвесные скалы, а любой клочок земли здесь превращается в частную собственность и возделывается. Послушницы на вопрос о палатке ответили пространно: “Ставить можно, но не здесь, а вооон там”, - обводя рукой половину окрестных утесов. Очевидно, что выход из положения оставался только в смирении. 

Становилось все темнее, свет лиловыми оттенками играл с тенью на уступах окрестных скал. Тень медленно выигрывала. Делать было нечего, и мы двинулись в сторону кемпинга, который заметили еще на въезде в село. Редкие машины мелькали фарами, любопытно снижали скорость, и пассажиры разглядывали бредущих по обочине нас. Может быть, множество вещей, беспорядком болтающихся на наших спинах, привлекало их, может быть, сам факт присутствия в таком глухом месте двух ненормальных, но интерес был решительно нездоровым. Оба ненормальных уже почти успели смириться с потерей нескольких евро за ночевку, как вдруг перед ними самостопнулся туристический фургон, который выполз прямо из того самого кемпинга. Машина была похожа на настоящую рабочую лошадку туристической индустрии, с насосами-лягушками, веревками, сломанными веслами и кучей другого хлама внутри. Или я что-то не понял, или драйвер предлагает нам проехаться с ним до еще одного, его собственного кемпинга! Еще пара слов, и мы вдруг понимаем, что кемпинг находится в точности там, куда планировалось добраться сегодня изначально – у моста Джурджевича! Неожиданно и подозрительно гладко наш график снова готов въехать в колею. Через полчаса мы были на месте.

КАК МЫ С ЭСТОНЦАМИ СУП ВАРИЛИ

Балканы. За окном фургона, на фоне гаснущего темного неба проносились силуэты величественных утесов. Они то отходили прочь, словно испугавшись света фар, то нависали над ниткой дороги, а иногда и вовсе захватывали ее в объятия, и тогда приходилось нырять в извилистую тоннельную темноту. По пути поговорили с водителем о медведях, о каньоне и о туристическом бизнесе в стране. С ним дела обстоят, судя по всему, хорошо, ведь хозяин кемпинга на подъезде к нему сам предложил не платить за место, и остановиться на ночь бесплатно. То ли сам предложил, то ли мы незаметно для себя его уговорили. 

В ночной полутьме при помощи одного только света звезд, мы расставили палатку и принялись готовиться к трапезе. В полусотне метров на кострище горел огонь. Он освещал лица большой компании, примостившейся на бревнах вокруг. Помощник владельца кемпинга уже успел сказать нам, что “у них сегодня эстонцы” и посоветовал нам быть поаккуратнее “с этим делом”. То ли он имел в виду сложные межнациональные взаимоотношения наших народов, то ли особенности употребления алкогольных напитков с прибалтийцами – мы не уточнили. Так или иначе, кемпинг ужинал. И нужно было что-то делать, ведь он ужинал без нас. 

В Биоградской горе мы приноровились готовить на костре суповые бич-пакеты, макароны, сосиски и прочую нехитрую снедь. На этот раз, еще с Майковца, у нас была запасена молодая картошечка, чтобы запечь ее в золе. На столе перед кострищем была развалена куча напитков и еды, отчасти и с эстонскими этикетками. Видимо, гости запаслись провизией еще с Таллинна. Все они что-то выпивали. Наша скромная компания из двух человек решила не мешать общему веселью. У Алиски не было настроения говорить на политические темы, да я не горел желанием выслушивать споры. Мы решили сесть поодаль, мирно приготовить суп, кинуть под золу картошку, поесть и уйти спать. Все бы ничего, однако же наши пасленовые вместе с армейским котелком произвели фурор в эстонском обществе. Долго молчать, глядя на наши потуги зарыть картошины поглубже, путешественники не могли. Один из них оказался русскоговорящим, со стаканом в руках он принялся рассуждать о философии приготовления картошки на золе. Мы тоже поддали “Лозы”, и разговор пошел. Оказалось, что эстонцы путешествуют на велосипедах – от самого Дубровника через две границы они пробирались в албанский Шкодер, а теперь едут назад. Долго делились впечатлениями: они рассказывали об Албании, которая по их словам, точно Индия в Европе, а мы – о странах и городах, что видели сами. Картошечка получилась аппетитной, а сон был очень крепким, без куниц и медведей.

СЕРБСКИМИ МАРШРУТАМИ

Утром мы проснулись в удивительном месте. Кемпинг располагался на высоком зеленеющем уступе каньона, у самого обрыва. Где-то глубоко внизу было слышно, как шумит река Тара. Чуть дальше виднелась легкая конструкция моста, стоящего на высоких и тонких ходулях – опоры держат его на высоте 150 метров. Если посмотреть вниз, захватывает дух и кажется, будто голубые воды реки вот-вот подхватят наблюдателя и унесут вниз по течению – настолько быстрые потоки внизу. 

Мост Джурджевича.

Хозяин вскипятил нам воды и, позавтракав, мы снова вышли на трассу. У моста стоял стенд, возвещавший, что отсюда начинается область городка Плевля. Этот град – последний крупный населенный пункт перед Сербией, до границы с которой, по нашим подсчетам, оставалось всего-навсего километров 60. Он же и стал в нашем плане промежуточной остановкой. Около часа стопили машину в сторону Плевли, но снова столкнулись с той же проблемой - трафик в нужном направлении был очень скудным, а государственный КПП, которым мы хотели воспользоваться, находился вдали от большой жизни и был не таким популярным – туристы и местные предпочитали более удобный пропускной пункт на другой трассе, к востоку от Майковаца. Сошлись на том, что дальше подъедем на автобусе, но и его нужно было поймать. С этим везло больше, еще через полчаса ожидания высоко на серпантине показался желтый бас. По балканской иронии судьбы оказалось, что автобус идет до самого Белграда. Глаза Алисы зажглись огнем: “Мы едем в Белград?!..”, - почти утвердительно произнесла моя спутница. И все было бы хорошо, если бы не цена билета и время в пути, тогда бы мы точно писали здесь о Белграде. А пока было решено ехать прямиком в Приеполе. Название города – единственное, что мы о нем знали тогда, сидя в желтом автобусе, который вес нас к сербской границе.

Поворот за поворотом, подъем за подъемом. На горизонте показались снежные шапки Дурмитора, а дорога уже проходила по сочным альпийским лугам. Так мы доехали до черногорско-сербской границы, одной из самых молодых границ мира, еще несколько лет назад бывшей просто пунктирной линией на карте, разграничивающей два региона одной страны. Со стороны Черногории ГКПП выглядит солидно: новые постройки, навес из синего пластика и будки для пограничников, - все по-европейски аккуратно – заметны эффективные вливания туристических денег… Выпустили почти без вопросов, поинтересовавшись лишь о месте наших прошлых ночевок. А вот сербский пункт (ГКПП Jабука) выглядел иначе и был больше похож на пост ДПС в российской глубинке: старый синий вагончик с огромным сербским флагом на самодельном штоке. В автобусе мы были почти единственными пассажирами, которые пересекали границу по заграничному паспорту, однако без лишних вопросов нам шлепнули сербские штампы и пожелали счастливого пути, ничего не спросив даже о ночевке. Да и хорошо, ответить нам все равно было бы нечего, пришлось бы с утра пораньше придумывать новую историю. 

Прибыли в Приеполе мы к обеду. Автовокзал, совмещенный с городской железнодорожной станцией, встретил нас забегаловкой “Слонче”, что, если попробовать применить мои познания в болгарском, могло означать только одно – “Слоник”. Такой расклад нас никак не устраивал, при всем при этом мы вдруг поняли, что надо менять евро на деньги. С европейскими бумажками в провинциальной Сербии оказалось проблематично, и только в центре города смог отыскаться работающий обменный пункт. Когда с валютой все было улажено, путешественники занялись поиском настоящей сербской плескавицы.

Приеполе, или в другой транскрипции – Приеполье, находится среди невысоких холмов, на слиянии рек Лим и Милешевка. С берега быстротекущего Лима хорошо видно, как по холмам взбираются черепичные крыши невысоких домов, кое-где новые и яркие, кое-где потрепанные временем, обветшалые и тусклые. Если взобраться на один из холмов - весь город как на ладони: река с мостом, и центральная улица, и парк поодаль от кварталов, и бесчисленная черепица. Где-то поверх нее блестят на солнце православные кресты городского храма, тут же, чуть правее, будто выявляя вечные балканские противоречия, высится белый минарет со знаком полумесяца - значительную долю населения помимо сербского большинства здесь составляют боснийцы, исповедующие ислам. 25 км до Боснии и Герцеговины, 80 км – до Косова и Метохии: на Балканах приходится оперировать небольшими расстояниями, всегда имеющими большое значение.

В Преполе православие (сверху) соседствует с исламом (внизу)

Старые бетонные конструкции на высоте в полтора человеческих роста, чтобы труднее было дотянуться, беспорядочно облеплены кое-где еще целыми плакатами с изображением Воислава Шешеля. Десятки таких плакатов, наклеенных один на другой, выцветших и новых, призывают немедленно освободить лидера Сербской радикальной партии. Рядом – свежие лозунги за присоединение Сербии к ЕС и фотографии Тадича. Политическая и национальная борьба в стране продолжается на городских стенах, которые здесь умеют говорить. Вообще любая плоская поверхность в городе служит трибуной оратора, концентратором гласа народа, будто невидимый дух берет по ночам в руку баллончик и говорит за всех. На стенах – те же темы, что и за столом – Косово, национальное единство, неверный курс современной Сербии и снова, снова Косово.

Путь от автовокзала в новой части города до центра был нелегким, через магазины с пивом и навесной мост, который ведет в точности на главную улицу Приеполе. Как полагается, у города, даже такого небольшого, есть своя центральная улица. В супермаркете, который мы там нашли, продавалось все, что только можно. Особенно ценными нам показались заморские консервы “Happy tuna” – счастливых тунцов закупили на несколько дней. Помимо магазинов, баров и офисов на центральной улице есть “Градска кафана”, бюджетная столовая для полуденного перекуса. Там то и ждала нас вожделенная плескавица, первая на сербской земле. И было бы наивно полагать, что на родине сего блюда будет только одна его разновидность. Градска кафана угостила нас настоящим плескавичным меню: плескавица в булке, плескавица на тарелке, плескавица с начинкой, жаренная разными способами… За соседним столом обедали приепольские дамы. Заинтересованные русским языком, дамы стали спрашивать, откуда мы и как попали в их провинциальный городок, а потом и вовсе изъявили желание с нами сфотографироваться. Везде достаточно было сказать, что мы из России, как решались любые проблемы. Многие сербы когда-то имели или до сих пор имеют какое-то отношение к России: кто-то во времена социалистической дружбы народов работал там, кто-то отправил своих детей учиться в Москву, у кого-то просто остались в России знакомые или родственники. Многое связывает два народа, и отношение к людям из нашей страны по сей день остается очень дружелюбным.

Центральную улицу Приеполе можно пройти от начала до конца неспешным шагом минут за пятнадцать.

Вдоль реки Милешевки идет дорога до сербской святыни – Милешевского монастыря, известного чудом сохранившимися фресками XIII века. Святая обитель находится совсем недалеко от Приеполе, на вскидку километров 7-10. Сюда приезжают со всей Сербии целыми семьями: походить по парку у реки, помолиться перед иконами в храме, поговорить с послушниками, напиться умиротворяющей тишины горного края. И проникнуться звоном колоколов, который имеет здесь особое значение. Когда звонят колокола монастыря, звук разносится далеко по долине реки и всегда слышно, что где-то неподалеку находится православная обитель. Звучат они громко, плотно, немного тревожно – совсем не тот малиновый перезвон русской колокольни. Однако же в такие моменты они, колокола, собирая в своем звоне что-то очень важное и общее, объединяют целый народ. 

Вечерело, и мы решили ехать до монастыря, а после - ставить палатку где-нибудь недалеко от него. 10 километров мы преодолели на старой отечественной шестерке, которую выловили совсем быстро. Водитель подвез нас до самых ворот монастыря, хотя сворачивать ему, как потом оказалось, нужно было раньше. По пути драйвер восторгался отечественным автопромом, мол, он, автопром, производит машины будто бы специально для Сербии. Иномарки-де, в условиях разреженного воздуха “плохо идут”. А “ваши” отлично прут. Не стал с ним спорить, он человек высокогорный, ему все же виднее. Да и Нива наша (а она в Сербии пользуется поразительной популярностью) действительно по проходимости иной раз даст фору иностранному внедорожнику.

Для начала было решено определиться с местом ночевки. Все так хорошо складывалось, что мы продолжали спускаться по накатанному пути и не обдумали этот вопрос заранее. Однако же, было надо. В округе подходящих палаткомест не оказалось. Поспрашивали местных, прошлись по дороге и уже было нашили одно местечко, на небольшой полянке у берега реки, но только успели расставиться, как нас прогнал некий дедушка, угрожающе двинувшийся в нашу сторону с груженой тачкой – полянка у берега реки оказалась частной собственностью. И мы, немного смущенные, вернулись к монастырю, гулять по его выложенным неровной плиткой тропкам, сидеть на деревянной лавке напротив собора и слушать колокола. Все это мы делали без малейшего представления о дальнейшем раскладе. Между тем, небо становилось все теплее, а точка принятия решения все ближе. Перед монастырем сидела компания товарищей, которые посоветовали нам идти вдоль реки и искать место “где-то там под мостом”. Нам показалось, что лучше ловить машину и двигаться обратно, в сторону города, и где-нибудь по пути искать себе полянку. Машина поймалась сразу, и водитель, как водится, был очень рад гостям из России. Дальше на русско-английско-болгарско-сербском состоялся диалог, который в переводе на нормальный русский язык звучал бы примерно так:

- Нам бы переночевать. У нас есть палатка, котелок и ракия, - в общем все, что нужно для ночевки. Вы знаете какие-нибудь места неподалеку? Полянки или, на худой конец, кемпинг.

- Вы что, ребят, долбанутые?

- Да мы уже несколько дней так путешествуем, нормально...

- Я вам, конечно, могу показать одно место, под мостом. Но это не будет безопасно для вас, предупреждаю как братьев. Имейте в виду, что Сербия – это, как бы вам сказать, это не Черногория. Ребят, это Сер-би-я. И сейчас вы в самой ее заднице. Здесь не стоит с палаткой вставать вот просто так. Да и кемпингов-то у нас поблизости нет.

Мы с Алиской переглянулись и решили, что водитель прав. Тогда я поинтересовался, есть ли в Приеполе недорогие гостиницы или что-нибудь хостелообразное. Драйвер утвердительно кивнул головой и достал телефон. Конечно, никаких хостелов в Приеполе и быть не может, но зато у каждого уважающего себя серба в друзьях ходит половина страны. Водитель набирает номер своего товарища и сообщает ему, что у него в машине сидят двое долгожданных гостей из России, которым нужна помощь. Через минуту вопрос о нашей ночевке решается, мы едем в некую частную гостиницу в Приеполе всего за 5 евро с носа. Владелец той самой гостиницы оказался по совместительству еще и местным ресторатором и держал кафе. В нем и произошла сделка. Нас сразу принялись знакомить с многочисленной братией друзей и родственников, умолять остаться и посмотреть Сербию вместе. Наш водитель выразил симпатию Алисе, а мне быстро решили сосватать невестой симпатичную официантку, которая нас обслуживала. Вот так за бокалом пива заканчивался первый день в Сербии.

Гостиница на поверку оказалась совсем не гостиницей, а скорее набором койко-мест в каком-то служебном помещении. Хозяин извинился за бардак, сказал нам, что сейчас здесь у него никто не живет, но для нас он сделал исключение. То ли в зимний горнолыжный сезон у него останавливается народ, то ли время от времени помещение сдается каким-то рабочим – мы так и не поняли, да и не до размышлений было: нас обуревало волнение и радость, что все снова разрешилось хорошо, было удовлетворение от дня, полного приключений. В тот момент мы были довольны, что дорога нас вернула обратно в город, что мы неожиданно имеем возможность прогуляться по вечернему городу, а после крепко заснуть в обычной кровати. В тот момент мы предпочли палатке крышу над головой.

Комната была поистине странным местом. Десяток металлических кроватей среди ненужного хлама, и дверь в туалет, будто выход в другое измерение. Санузел этой комнатушки был самым странным из всего, что мы увидели внутри. Магическим образом он перемещал нас… в предвыборный штаб. Да-да, в предвыборный штаб с огромным столом, флагами и агитплакатами. Из туалета было два выхода, он был общим и для нашей комнаты, и для штаба. Одним словом, Балканы.

Ночной балканский городок в обычный будний день был полон жизни. Под жарким южным солнцем в середине рабочего дня он уныло спал, а сейчас, будто пробудившись от полуденного марева, ожил. На набережной обнимались смущенные и не очень смущенные парочки, улицы были полны безбашенных кутежников, попивалось пиво и лилась веселая сербская речь. У ночных клубов, соревнующихся в громкости местной попсы - турбо-фолка, роилась цветастая молодежь, а придорожные забегаловки и прескарницы в калейдоскопе ночных метаморфоз превращались в бары с бездонными бочками. Казалось, что заведения разного рода вдруг все разом стали питейными, и что работают здесь они круглые сутки. 

Оправдывая ожидания, самая дешевая плескавица путешествия попалась нам в Сербии. Всего за 80 динаров или 40 рублей мы отведали непоказного блюда, которое приготовили на наших глазах профессионалы настоящей уличной закусочной. Конечно, они знали русский, и, конечно, оценили наши познания в местной кухне быстрого питания. Конечно, один из них работал в Москве, и, конечно, имеет множество знакомых русских. 

Безумные звуки ночного города никак не мешали нам заснуть. День выдался насыщенным, и скоро на вибрирующих от турбо-фолка кроватях мы уже видели непредсказуемые балканские сны, будто сцены из фильмов Кустурицы. 

О КРЫШАХ МИРА

Мир, как большой город. Если на него посмотреть сверху, наблюдатель увидит множество крыш, пологих и крутых, высоких и не очень, остроконечных и плоских, как фанерная плита. Крышей мира обычно называют Гималаи. Но это название справедливо не только для самой высокой на планете горной гряды, ведь здесь дело в ощущении верха, в том чувстве, которое испытываешь, когда облака так близко, а мир с высоты горных пиков кажется таким легким, и вместо проблем над головой только бесконечное небо. Неспроста некоторые люди так любят гулять по городским крышам – сверху все выглядит совсем по-другому. Вот и я люблю гулять по крышам. По крышам мира. На Балканах такими местами изобилует Черногория. Из Приеполе наш курс лежал в обратном направлении, к сказочным озерам горного массива Дурмитор, где достает до неба самая высокая точка Черногории, Боботов Кук, высотой 2522 м. 

Проснулись мы поздно, ближе к полудню. Город снова показал нам свое скромное дневное лицо. Закусочные оставались закусочными, а у плескарниц редкие горожане жевали булки. Мы сверились с расписанием, попрощались с новыми знакомыми и отправились к автостанции, по пути потратив оставшиеся динары в продуктовом магазине. Примостившись кто на ступеньках, кто на сумках, всей автостанцией ждали автобус. Он должен был прийти в 12:40 по местному времени. Но ни в 12:40, ни в 13:00 борт на горизонте не наблюдался. Началась массовая атака таксистов. Отбивались от них всей автостанцией. А те назойливо уверяли, что автобус не придет, что в Сербии расписания висят для красоты, и что они, великие спасители, довезут нас до Жабляка, черногорского курортного городка у подножья горного массива - туда должен был идти наш автобус. Мне думалось, что автобус идет по длинному маршруту Белград-Жабляк, он и вправду мог опаздывать. Ну никак не хотелось верить, что расписание здесь – настолько бесполезная вещь. На тридцатой минуте опоздания в голове начали крутиться маршруты отхода. Может быть, проехать на поезде по железной дороге с десятками тоннелей и сотнями поворотов? И, похоже, это была единственная бюджетная возможность уехать отсюда вовремя, помимо ожидаемого автобуса. Можно было еще стопом. Если верить все тому же расписанию, в направление Черногории по этой дороге ходит только пара автобусов в день. Должна ходить, точнее сказать. Но нет. Около половины второго на площадке автовокзала появился тот самый автобус. Раздосадованные таксисты разбрелись по машинам без улова. А мы покатили в сторону границы.

В Плевле автобус сломался. Поломку определяли, судя по всему, всем плевленским автовокзалом. Пассажиры были в недоумении, но водитель смиренно сохранял молчание. Потом вдруг уверенно сказал, что скоро поедем. Поехали через минут сорок, при этом до Жабляка оставался еще час серпантина. “Ничего, - подумалось нам, - это же Балканы.” Половина дня прошла в транспорте, зато мы мчимся по ярко-зеленым альпийским лугам, залитым послеобеденным, почти вечерним солнцем, и скоро-скоро, вот за поворотом покажутся снежники вершин Дурмитора. Заметно спускаемся, чтобы пересечь знакомый уже нам мост через реку Тара, на мгновение из лугов ныряем в лес, и снова дорога петлями взмывает вверх. Закладывает уши, и мост уже где-то внизу, похожий на ажурную игрушку, которую можно легко взять и переставить на другое место. 

Автостанция Жабляка находится на краю городка. Сразу за ней уже начинается трасса, уходящая куда-то далеко за горную гряду. Нам нужно было на другую окраину, туда, откуда начинается трехкилометровая дорога к Черному озеру. От автостанции надо идти через весь город прямо по главной улице минут пятнадцать, она же и переходит в дорогу к озеру. На выходе из города справа будет супермаркет, в котором можно закупить провизии. 

В Жабляке было прохладно и немноголюдно. Городок оказался Меккой любителей горных лыж и, как нам рассказали, обычно полон туристов зимой, в сезон с декабря по апрель. А сейчас многочисленные гостиницы и альпийские домики остаются пустыми, и по улицам гуляет свежий ветер с гор. В летние месяцы местечко привлекает лишь активных туристов и местных жителей, решивших устроить пикник на уик-энд. Невероятное спокойствие царит вокруг. Редкие машины шуршат шинами, и когда они уезжают достаточно далеко, становится совсем тихо. И слышно, как мерно шумит ветер, как шелестит трава, как квакают лягушки (по всей видимости, это снова знаменитые жабы) в камышах у реки, как на соседней улице девушка что-то кричит своей подруге со второго этажа деревянного дома. А над городом будто нарисованным фоном высится Медьед, Медвежья гора, приютившая в лапе своего подножья гладь Черного озера. Белые снежники на горных отрогах окрашиваются лиловым, отражая цвет предзакатного солнца. И вдруг приходит осознание приятности момента. Это такое чувство, когда видимое и чувствуемое полностью соответствует ожиданиям, тому, чего хотелось увидеть и почувствовать. Как же приятно находиться вдали от организованных туристических потоков и наслаждаться приятностью момента, той простой непридуманной красотой, которая вдруг возникла вокруг, не по воле туристического гида, а сама по себе.

Мы шли по дороге к озеру. Сначала хотели пройти несколько километров пешком, тем более, что трафиком направление не баловало. Но после минут пятнадцати пути ради эксперимента все же попробовали поймать первую машину, идущую в нашу сторону. И она остановилась. Попросили водителя подбросить нас до озера, ехать там минут пять-семь. Пока ехали, хотели выведать у него, где можно поставить палатку у воды, чем вызвали непрекрытое раздражение. Водитель настоятельно отрезал: “Не вздумайте ставить палатку на берегу. Здесь национальный парк, и вы рискуете нарваться на неприятности”. Не успели мы дослушать его доводы против дикой ночевки, как он внезапно свернул с основной дороги в лес и недвусмысленно вскарапкался на холм под указатель “Кемпинг “Иван До”, остановился у ворот и сказал, что нам сюда. Честно сказать, он был очень похож на таксиста. Но денег не взял – выгрузил вещи из багажника и уехал прочь.

Кемпинг был скорее приспособлен для автотуристов. Хозяин с удивлением смотрел на нас и не мог понять, куда мы дели машину. Потом узнал, что мы русские, и ответил: “А, ну тогда понятно… - махнул рукой, указывая на зеленую полянку с засохшей колеей от машин, - можете ставить палатку здесь”. Мы достали тент и выбрали место помягче, на травке. Хозяин не успокоился: “Осторожно, только не затопчите эту знаменитую высокую траву!!! Вот, ставьте сюда на землю! Куда ж вас [русских] все тянет…” – ухмыльнулся и снова махнул рукой. Разрешения развести костер мы решили не спрашивать… 

Помимо нас в кемпинге была лишь одна палатка, рядом стояла машина с номерами Евросоюза. В окрестностях царила сельская умиротворенность и стрекотали сверчки. Был уже глубокий вечер, но солнце еще освещало вершину Медьед, и мы все же пошли смотреть на озеро, которое находилось чуть ниже, за лесом, в минутах семи по тропинке. Все тропы оказались помеченными красно-белыми кружками, что очень облегчало ориентацию в пространстве. Кроме того, у меня была подробная карта горного массива, и скоро опасение потеряться совсем пропало.

Между дачными домиками и горой Медьед - Черное озеро

Черное озеро оказалось сказочным. Водитель был прав: палатку тут ставить ни в коем случае нельзя – нарушится хрупкая гармония. Такой необыкновенной, мистической картины я, пожалуй, еще не видел нигде. Уже темный, будто сошедший со страниц фольклора, хвойный лес заключал в объятия, идеально спокойную гладь темно-темно-синего озера, а потом круто взбирался по склонам гор и редел где-то к вершинам, в конце-концов окончательно исчезая, уступая пространство голым скалам и снежникам. Первозданную тишину изредка нарушали звуки брызг, создаваемых обитателями озера, и обманчивая озерная поверхность в такие моменты где-то в непредсказуемом месте теряла зеркальную гладкость, выдавая свою водную природу. Наблюдать за озером вечером было сродни ожиданию падающих звезд в августе. 

Где-то вдалеке, на другом берегу шумел водопад. Мне не вовремя вздумалось его фотографировать со штативом, и мы пошли на фотодело по окружной тропе, опоясавшей озеро. Точнее, фотографировать-то такую сцену было самое время, только вот рисковали мы возвращаться по совсем темному лесу. Назад шли и правда уже затемно - вооружившись фонариком изрядно страшились каждого скрипа из темной чащи. Когда мы вернулись, кемпинг уже спал. Около нас выросло еще несколько палаток, и все они уже звучно храпели. Только какая-то странная овчарка бегала от одного тента к другому и никак не могла угомониться.

За эти дни мы окончательно привыкли к палатке. Родная и уютная, она приспособилась к нам, а мы приспособились к ней. Каждый карман внутри уже знал свои вещи: сюда кладется вилка и ложка, сюда стаканы и бутыль с водой, а рядом, в ногах, фотоаппарат. Под куполом, покачиваясь, висел фонарик. 

За ужином в палатке мы вспоминали студенческое... На крыше мира, под аккомпанемент счастливых тунцов под близким звездным небом всплывали в памяти наши поездки в Петербург и Псков, Нижний и Кострому, Владимир и Казань и еще в бесчисленное множество городов и весей. На гребне волны воспоминаний показался первый курс, где мы были еще совсем далеки от крыш мира. И как-то приятно вспомнились Ирка и Наська, и Володька с Леваном, а еще Машка и много друзей, сокурсников, знакомых… Мы с Алисой поехали в путешествие перед самой защитой дипломной работы, и такие воспоминания, как преддверие итога, были для нас особенно важными. Сейчас все мы закончили университеты и пошли своими дорогами: кто продолжает мчаться по главной, а кто свернул на развилке. Если постараться, оттуда, с крыши мира, по каким-нибудь неведомым информационным полям, наверное, всем можно передать привет. Во всяком случае, GSM там ловит уверенно.

НЕПОКОРИВШАЯСЯ ВЫСОТА

Еще вечером мы решили остаться у сказочного озера еще на два дня. До обратного самолета был еще запас дней, и торопиться было некуда. Тем более, что карта горного массива обещала много интересного неискушенным начинающим скалолазам. Ни я, ни Алиса никогда не занимались серьезным горным трекингом, и никакого снаряжения кроме неиссякаемого запаса оптимизма и любопытства у нас не было. Все же мы сразу выбрали тропу средней сложности, ведущую к Ледяной пещере, которая очень привлекала своим названием и обещала неземную реальность и хорошие снимки. Кроме того, путь проходил через снежники, что для нас само по себе было необычным. Маршрут поднимался на 600 метров, с 1400-метрового уровня озера до высоты в 2040 метров над уровнем моря, точки, где находится Ледяная пещера.

Встали мы рано, от холода, который под утро спустился с гор и пробрался через щели в палатку. Вскоре вышли в путь. Шли по указателям, отметкам на деревьях и камнях, сверяясь с картой. Сначала тропа была легкой, от озера через лес вдоль ручья. Как только перешли ручей, начался крутой подъем. Поднимались постепенно, с перерывами, стараясь делать их на красивых уступах скалы у края леса, откуда открывался вид на удаляющееся все дальше озеро. Под ногами шныряли ящерицы и змейки. Стремительно менялась природа. Становилось все прохладнее, и через часа два подъема мы незаметно оказались выше уровня леса. Дальше шли мимо кустов и карликовых деревцев, вскоре и те пропали. Тропа все чаще терялась в беспорядочном нагромождении камней, из-за чего идти становилось труднее. Начинался третий час подъема. Судя по карте, маршрут до Ледяной пещеры рассчитан на три часа в одну сторону, но со временем составители явно ошиблись: мы прошли чуть больше половины. Радость достигнутой цели появилась, когда мы ступили на первый снежник. Ощущения сюрреалистические: начало июня, температура воздуха выше нуля, ты стоишь по щиколотку в снегу в одной футболке и перекатываешь снежки в своих ладонях. По кромке снежника прямо сквозь снег пробиваются фиолетовые крокусы. А дорога до ледяной пещеры идет еще выше, снега становится все больше и сказывается отсутствие специальной обуви. 

Летом в горах Дурмитора растут крокусы.

Первые встреченные нами за 2,5 часа туристы оказались русскими, которые, видимо, еще с ночи отправились в путь, и уже возвращаются назад. Посмотрев на наши “Найки” и “Пумы”, они так нездорово переглянулись и посоветовали нам не идти до конца, а остановиться где-нибудь там, где начнут попадаться эдельвейсы, ибо там, дальше, начинаются “серьезные горы”, и снег еще не сошел. Мы продолжили путь, но стало ясно, что встреченные соотечественники были правы – выше начиналось что-то вроде курумника, полный каменный беспорядок, нужно было искать уступы. Тропы уже не было совсем, оставались только красно-белые метки на камнях, каждая из которых была видна от предыдущей. В принципе, можно было аккуратно идти дальше. Но мы уже просто устали, солнце палило вовсю, и мысль о предстоящем возвращении назад помогла нам остановиться. Знающие люди выходят на этот маршрут ранним утром, еще до восхода солнца. Мы же вышли, как оказалось, поздновато. И все же до вожделенного снега добрались. 

Снежники Дурмитора на высоте 2000 м

Отдохнули минут сорок у какой-то заброшенной пастушьей избушки, откуда открывался необыкновенно просторный вид на Жабляк. Сидели на камнях, но как будто на облаке, и смотрели то вниз, на зеленое море леса и озеро, то в противоположную сторону, на так и непокоренные суровые снежники и сухие, морщинистые вершины горной гряды, которые открылись виду и остались впереди. Смотрели на них и гадали, где же эта таинственная Ледяная пещера. 

Спускаться было много легче, и через пару часов мы уже были у кемпинга, где без нас кипела бурная иностранная жизнь. Товарищи из соседних палаток оказались одной большой молодежной компанией. Они цивилизованно готовили еду и с каким-то подозрением смотрели на наши армейские котелки и жестяные кружки. А еще был замечен автодом, под тентом которого за пластиковым столом сидел джентльмен зрелых лет. На фоне автодома наши котелки и кружки выглядели еще абсурднее. Вдруг из одной огромной палатки вылезла пожилая женщина и озабоченно направилась к нам. “Excuse me! Speak English? Have you lost anything from your camp? You know… The dog!..”, - начала виновато объясняться иностранка. Оказалось, что вчерашняя овчарка сперла у нас батон хлеба и пакет с едой, который был оставлен нами под тентом. Пока мы бродили по горам, иностранцы гонялись за вором и собирали нашу снедь. “Мы вот собрали всё, но хлеб собака успела съесть,” – по-английски сказала женщина, так, будто это ее пес съел недельные запасы нашей еды. Мы поблагодарили добродушных туристов и поинтересовались, откуда они. Оказалось – англичане. Эта пара романтиков из Великобритании, неразлучные супруги, путешествуют по миру очень давно. Изъездили всю Европу, были в Средней Азии, и вот вернулись на Балканы. На своей машине они проделали путь от островов Соединенного Королевства до самой Черногории. Путешествие сюда стало для них сродни машине времени. Сорок лет назад они поженились и отправились в свадебное путешествие по Югославии. А теперь, спустя время, путешествуют по волнам памяти и повторяют давний маршрут своей любви. Говорят, это возвращает им молодость. Были они тогда и на Черном озере, здесь, в Дурмиторе. Молодые, смотрели на водную гладь и ходили в горы. И сейчас видят те же вершины, которые нисколько не изменились за много лет. “Все осталось прежним…” – сказала пожилая женщина, улыбаясь мужу. И вместе они ушли к своей машине.

Вечер мы решили провести в городе: пополнить запасы в супермаркете и посидеть в баре. Плесавицы мы в городе не нашли, зато отыскали вкусное разливное пиво. Вечером в палатке спалось прекрасно, уставшие после подъема на гору, мы мигом уснули. Завтра нас ждал сложный день.

ЗМЕИНОЕ ОЗЕРО И БОЛЬШОЙ СТОП

Через два дня у нас намечался обратный самолет из прибрежного Тивата, и надо было уже начинать спускаться к морю, а это около 180 километров черногорских дорог. Решили ехать около полудня - перед стартом хотелось искупаться в освежающей воде озера, а что больше всего не хотелось, так это уезжать из сказки и строить планы, искать догадки о предстоящем пути домой. С утра мы поспешили на берег с полотенцами. Планы и догадки растворились в утренней дымке над гладью, было очень приятно босым ходить по влажной земле вдоль берега. Сумели только помочить ноги, купаться было очень холодно – прозрачная вода в озере оказалась просто ледяной. Напоследок прошлись по легкому маршруту до Змеиного озера, это примерно полтора часа лесной тропы практически без перепада высот. На Змеином, крохотном озере в густом лесу, не было ни души. Лишь потом подошла какая-то группа иностранных туристов, которая быстро что-то наснимала на свои дорогие фотоаппараты и развернулась назад. А мы полчаса сидели на камнях и смотрели на болотистую воду. Мои распечатки говорили, что в озере сложилась уникальная экосистема, и обитают “знаменитые тритоны”. Ни змей, ни тритонов нам увидеть не посчастливилось, поэтому мы, совсем не расстроенные этим обстоятельством, пошли назад. 

Хозяин кемпинга разрешил нам мыться и готовить еду в его домике. Не преминув воспользоваться такой возможностью, мы собрались в дорогу. Перед отъездом надо было сделать еще одно важное дело. Настало время позвонить в билетный офис турфирмы, у которой мы брали чартерные билеты, и удостовериться во времени вылета самолета. На билетах, полученных нами еще в Москве, было указано время вылета 18:45. Это означало, что у нас есть в запасе половина текущего дня, весь следующий и еще половина дня отлета. Прекрасно, можно даже успеть еще раз окунуться в море в Тивате. Тем более, что за оставшееся время мы хотели погулять по Никшичу и заглянуть, если получится, в историческую и культурную столицу Черногории Цетинье. А оттуда, утром можно сразу поехать в аэропорт. 

Я привык доверять тому, что написано на билете. Наивно полагал, что если это время и изменится, то только в сторону опоздания. Однако же мне было известно, что такое чартерные перевозки, и какими непредсказуемыми они могут быть. И действительно, позвонив в офис, мы узнали, что время вылета нашего рейса изменилось. И теперь мы имеем самолет в десять утра! Это могло означать только одно – надо спешить: если мы не хотим проблем и лишних расходов, завтра наша палатка должна гарантированно стоять где-то в окрестностях от Тивата. Как это у нас получится, мы еще не знали, как не знали и расписание автобусов отсюда, и автостопную пригодность дорог.

Обескураженные, расплатились, поблагодарили кемпера и поспешили в Жабляк, к той самой дороге, которая тянется в неведомые дали от городской автостанции. Она должна была вывести нас к Никшичу, второму по величине после столицы городу страны. А от Никшича, как мы рассуждали, должно отходить множество автобусных маршрутов, в том числе и до Тивата. Легкое беспокойство перемежалось со спортивным интересом и азартом. На автостанции висело напечатанное на A4 расписание, предвещавшее автобус на Никшич только через пару часов. Мы решили не ждать и воспользоваться полюбившимся методом. Во всяком случае, автобусы в Черногории останавливаются и подбирают пассажиров в любом месте, и нам подумалось, что, если уж мы ничего не поймаем или далеко не уедем, то сядем на этот автобус по дороге.

Пугающая гора вещей стояла на обочине. Мы вышли чуть за город, встали на позицию там, где машины сбавляют скорость. Нас было хорошо видно, справа вилась серая лента, уходящая куда-то за отроги гор. Машин было не так много, как хотелось бы, но они со стабильным постоянством появлялись. Первые полчаса оказались безрезультатными. Почти все показывали жестами, что сворачивают скоро или не могут взять на борт по причине отсутствия места. Тогда мы поменяли тактику и принялись делать из себя профессиональных автостопщиков. Алиска одела яркую голубую футболку, я снял темные очки. На оборотной стороне карты Дурмитора синей ручкой мы начертили латинское название города: “NIKŠIĆ”. Реакция водителей сразу улучшилась, начали притормаживать и вглядываться, с сожалением качать головой. Один товарищ даже остановился и лично попросил прощения, что не может нас взять, потому что сворачивает на ближайшем повороте в деревню. В конце-концов улыбнулась удача, и нам попался желтый фолькваген с местными номерами. “До Никшича подбросить не смогу, но с десяток километров до развилки можно”, - сообщил водитель. Ну что же, начало надо положить, мы согласились. 

Дорога от Жабляка не баловала трафиком

За две недели на Балканах я уже с легкостью понимал разговорный сербский язык и разобрался с основными грамматическими отличиями его от болгарского, который, в модифицированном виде использовал для изъяснения, если люди не знали английского или русского. Драйвер рассказал нам, что кусок основной дороги в Никшич закрыт на реконструкцию, поэтому он везет нас окольными путями к тому месту, где дорога уже открыта. Вскоре он высадил нас на развилке. Направо шла дорога на Плужне через Трсу, судя по карте, высокогорная грунтовка, до июня кое-где покрытая снежниками. Туда мы тоже хотели поехать, но не хватило времени. От Плужне можно добраться по хорошему шоссе до самой Подгорицы через Никшич. Налево шло ответвление до основного пути на Никшич, закрытый участок которого мы и миновали только что. Водитель сказал, что отсюда мы можем ехать в любую сторону, и все равно приедем в нужное место. Направо было ехать глупо, но интересно. Тогда мы точно опоздали бы на самолет. Мы решили дойти до основного шоссе, и там продолжить ловить. Ответвление шло через небольшой поселок, и наш путь до трассы занял минут двадцать. По неприспособленной узкой дороге поселка переваливались машины, как и мы, объезжавшие закрытый участок. Мой голосующий палец не опускался, но нами никто не интересовался. До автобуса, судя по всему, оставалось около часа. У выезда на трассу, перед поворотом на нее, мы организовали свою позицию и приготовились ждать долго – трафик был по-прежнему скуден. Через десять минут и тройку машин, однако, остановился огромный внедорожник. Алиска сразу заприметила белградские номера. За рулем был улыбчивый безволосый мужчина в темных очках и белой футболке. “Добрый день! Вы едете до Никшича?”, - спросил я по-болгарски. Мужчина улыбнулся и утвердительно ответил. 

- Можно ли с вами?

- Да, конечно, залезайте!

Честно сказать, увидев машину, я немного смутился по поводу безопасности предприятия. Но как только увидел такого открытого водителя с доброй улыбкой, сомнения улетучились. Мы залезли в машину и продолжили путь. Мужчина поинтересовался, откуда мы. И когда услышал, что из Москвы, не на шутку обрадовался и перешел на русский. “Я думал, что вы болгары, - продолжил он уже на нашем языке, выдавая несильный акцент, - вы спрашивали по-болгарски. Я отметил его лингвистические познания и сказал, что имею дело с болгарским несколько лет. Здесь получается так, что если не русский и не английский, то лучше всего подходит именно этот язык. Лексика в двух родственных языках практически идентичная, есть, правда, сильные различия в грамматике и ударениях, но сербы понимают его, в принципе, с легкостью. 

Нашего водителя звали Слободан. Он рассказал, что крепко связан с Москвой. В советское время он практиковался и работал у нас, а сейчас руководит международной фирмой и имеет много дел в российской столице. Его дети закончили московские вузы, а сам он часто посещает город в командировках. Ехали мы медленно. По его словам, от такой езды по горным дорогам помимо безопасности получаешь огромное удовольствие. Как оказалось, сорокалетний водительский стаж научил его не торопиться и наслаждаться медленной ездой. В машине с ним, вспоминая гонки по серпантину каньона Тары на старом микроавтобусе, я чувствовал себя уверенно и безопасно. Большой внедорожник со свистом обгоняли видавшие виды драндулеты, еле входившие в повороты. Водитель смотрел им в след и называл глупцами. Говорил, что черногорцы и сербы ведутся на дешевизну, покупают неисправные старые машины и часто попадают в неприятности, случаются аварии, отказывают тормоза. А что такое авария в условиях горного серпантина... 

Перед нами открывал свои сокровища Дурмитор: долины, поля, вершины со снежниками. Сам Слободан ехал на свою дачу у моря и, похоже, никуда не торопился. Он заметил, что если мы были только в Жабляке, то не видели и крупицу красоты Дурмитора, и даже предложил нам прокатиться по той самой дороге через Трсу, которая, правда оказалась еще закрытой из-за снежников. Он интересовался, зачем нам нужно в Никшич. Мы рассказали историю с самолетом, а он в ответ предложил не терять времени и ехать с ним прямо до Цетинье. Он утверждал, что ему нетрудно проехать несколько десятков лишних километров по другой трассе и высадить нас в городе, где действительно есть, на что посмотреть. Нам было немного неудобно принимать такое предложение, но водитель не торопился, и мы согласились. Тем более, что ехать с ним было безумно интересно. Слободан рассказывал о местах, которые мы проезжали, вел разговоры о сербско-российских отношениях, делился личными впечатлениями от стран, где побывал. Вот проехали лес, где по его словам, ведется хорошая охота, а медведи, если встанут на задние лапы, намного больше человеческого роста, а вот деревня, где родился осужденный лидер боснийских сербов Радован Караджич. В Шавнике мы немного перекусили в кафе, и вскоре горный серпантин сменился широким шоссе, ведущим в Никшич. За Никшичем нам пришлось попетлять по старой дороге в обход внезапно закрытого тоннеля на шоссе. На узкую дорогу пускали партиями в одну сторону, поэтому постоять в пробке пришлось изрядно. Если смотреть налево от дороги, на отвесной скале видна белая колокольня монастыря Острог. Вечером внедорожник приближался к Цетинье. Это еще не совсем побережье, но недалеко, за перевалом, уже море. Можно было вздохнуть спокойно – мы достигли туристической местности, где было плотное автобусное сообщение, и опоздание на самолет становилось маловероятным. Слободан поинтересовался, где мы собираемся ночевать. Особого плана на этот счет у нас не было, и ответ был неоднозначным. Наверное, поищем дешевую гостиницу или кемпинг в окрестностях. Хотя было уже около семи вечера, нам казалось, что вопрос вполне решаем. Слободан хотел помочь нам и тут, набрал номер знакомой в Цетинье и спросил у нее, нет ли какой-нибудь гостиницы студенческого формата у нее на примете. Но ничего бюджетного не оказалось. Не стоило так хлопотать. Мы попросили высадить нас у автостанции, но водитель настоял на том, что будем искать ночевку вместе. В результате в конторе по найму жилья нашли частные комнаты в центре города за 20 евро за двухместку, то есть по 10 евро с человека. Для целой комнаты цена отличная, и мы согласились. Искать что-то под вечер мы были уже не охотниками, да и по вечернему городу хотелось погулять. 

Стоит сказать спасибо нашему водителю Слободану! Добродушный и готовый помочь, он продемонстрировал, что хороших людей можно встретить всюду, он показал, что значат настоящая культура и образование, и остался в наших рассказах о путешествии. Когда мы благодарили его, я искренне сказал, что с ним было приятно проехать через всю Черногорию. 

Мы подошли к хозяйке квартиры, собрались платить, но она ответила, что за нас уже заплатили. Я было ринулся к машине, чтобы вернуть деньги, но водитель наотрез отказался что-либо с нас брать, сел в машину и уехал. Было жутко неудобно, однако же, мы оценили его добрый жест.

ГОРОД, ПРИЯТНЫЙ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ

Комната находилась в самом центре города, в старом пастельном доме с решетчатыми ставнями, на последнем этаже под самой крышей. Она была потрясающей. Видно было, что недавно сделан ремонт. В общем санузле на несколько комнат царила идеальная чистота: новая сантехника в душевой кабинке, кафельная плитка, раковина сверкали. Сама комната была небольшой, но очень уютной, с косым потолком и окном, выступающим из крыши. Признаться, 10 евро с человека – очень привлекательная цена для такого уровня.

Вечером под свет уличных фонарей мы вышли в город. Цетинье показалось очень компактным и уютным. В прошлом это была столица Черногорского королевства, а теперь культурный центр страны. Несмотря на то, что столицей официально остается Подгорица, именно в Цетинье находится кабинет президента Черногории. 

А еще оно оказалось не похоже на другие черногорские города. Это было выражено в архитектуре, представленной не столько туристическим новостроем, как на морских курортах, сколько улицами 18-19 веков: дворцами и домиками пастельных тонов выстой в один или два этажа. Это было выражено и в настроении городка. Видно было, как он живет. На его улицах редко встретишь уставшего фермера из глубинки или полуголого туриста из приморских поселков. Здесь по улицам ходят обычные черногорцы из офисов, очень много молодежи, студенты, которые по вечерам собираются в уютных уличных кафе. Он был похож на те города, которые я видел в европейской провинции: чистые и ухоженные, с хорошим ресурсом для развития, такие города, из которых не хочется уезжать. Поэтому и молодежь, поэтому и уютно. Атмосферой перед уличными кафе, где мы тоже посидели, городок напомнил мне любимый болгарский Плевен. Также гуляют влюбленные пары, также тусуются в скверах у ночных клубов любители nightlife. А под навесами за столиками кафе льются неспешные разговоры, интеллигентно льется кофе и пиво. Приятный во всех отношениях город, могу сказать в качестве итога. Мало того, что приятный, так еще и поражающий развитым рынком плескавицы. В местной забегаловке мы встретили удивительно вкусную плескавицу, мясо которой было фаршировано сыром – просто объедение!

ЭПИЛОГ БАЛКАНСКОГО ПУТЕШЕСТВИЯ

Если вечером была прогулка с целью проникнуться, то утром мы спустились со своей крыши с целью узнать. Еще вечером, дойдя до автостанции, поняли, что в Тиват автобусы от Цетинье идут каждый час, и сообразили, что есть время для того, чтобы посетить достопримечательности. В числе их Новый Цетинский монастырь, построенный вопреки своему названию, в 1701 году – почти ровесник Петербурга. Там хранится одна из самых почитаемых христианских святынь – нетленная десница Иоанна Крестителя. Помимо монастыря, вокруг которого, безусловно, уже можно строить туристические путеводители, в городе есть много интересного. Меня, например, заинтересовало здание бывшего посольства Болгарии, работа которого была прервана в 1913 году началом второй балканской войны. Сейчас внутри дома расположено кафе с национальной черногорской кухней, а на стене развевается болгарский флаг. Стоит упомянуть и о нескольких православных храмах, выполненных в традиционной черногорской архитектуре, и о многочисленных дворцах и резиденциях, и о национальных музеях.

Везде побывать, конечно, не успели. По мне, так лучше неспешно впитывать атмосферу, чем прыгать галопом по достопримечательностям, и ничего не оставлять в душе, кроме роя фактов. Пора двигаться к автовокзалу. Мы заглянули в комнату, взяли вещи и, поблагодарив хозяйку, отправились к станции. Через полчаса мы уже ехали на автобусе – на завтра был намечен перелет в Москву. Скоро мы снова увидели море, Будванскую ривьеру с высоты горной гряды, а после проехали мимо аэропорта и слезли в городе Тиват. Сразу же отправились по указателям к туристическому бюро искать информацию о близлежащих кемпингах. Такого рода сведениями я заранее не запасся, ведь ночевку в Тивате мы не предполагали. В турбюро нам сказали, что единственный работающий поблизости кемпинг называется “Ловчен” и находится в поселке Лепетане, что в пяти километрах от города. Там же я набрал кучу бесплатных карт и проспектов, чтобы, как это обычно бывает, привести их домой и выкинуть в тот же вечер. Хотя пара схем все же осталась в моей коллекции. Что же, 5 километров – это лучше, чем ничего. Отправимся туда на машине. 

Кемпинг “Ловчен” представлял собой убогое зрелище. Под него был приспособлен дворик рядом с “доходным домом”. Кругом идет ремонт, палатки приходится ставить на неудобных, неровных пятачках между деревьев. За огромным столом целый день сидит хозяйская семья и что-то бурно обсуждает, косясь на своих постояльцев. О костре не может быть и речи, а на просьбу воспользоваться кухней, чтобы приготовить ужин, нам со смехом была предложена старая электрическая конфорка и возможность подключиться к розетке на столбе. Мы тоже посмеялись – благо есть над чем, но это был приступ нездорового смеха. Хорошо, что мы все с юмором воспринимаем: готовить макароны в позе гуся на конфорке, присоединенной к столбу, мне еще не приходилось. 

Все встреченные нами в стране организованные кемпинги представляли собой особое сообщество. И туристы, и хозяева кемпингов оказывались очень сообразными людьми, людьми открытыми, не представляющими жизни без активных путешествий, общения и встреч с такими же, как и они. И хоть мы старались избегать любого рода организованных стоянок, те кемпинги, в которых мы побывали или которые видели, оставили исключительно приятное впечатление. Люди оттуда всегда понимающе относились к нам, подсказывали и помогали. Оплата стоянки воспринималась скорее как благодарность от души. Но последний кемпинг был не таким. Здесь просто стригут купоны в десяти метрах от моря. Ночевка в “Ловчен”, ко всему прочему, стоила немало, по 5 евро с человека, тогда как уровень цен в кемпингах центра страны колеблется между 2 и 3 евро, при этом обеспечивая больше удобств. Наверное, это связано с тем, что побережье - все же рай массового туризма и понимание вольных путешествий здесь запрятано где-то глубоко на дне Которского залива. Здесь люди увлеклись конвертацией туристических потоков в потоки денежные, и, знаете, их тоже можно понять.

Наспех расставленная палатка сдувалась сильным ветром. Грунт, совершенно не приспособленный для натяжки тентов, никак не хотел дружить с металлическими колышками. Кое-как справившись, мы пошли на пляж через дорогу. Пляж выходил не на открытое море, а на Которскую бухту, слева, на противоположном берегу виднелся поселок, через который мы проезжали по пути в Хорватию. Мимо по узкому проливу то и дело шныряли корабли и кораблишки, лодки и катера, с одного берега на другой неутомимо мотались паромы, компенсирующие отсутствие моста. Без них, чтобы добраться автомобилем на другой берег, находящийся, если считать по прямой, всего в пятистах метрах, приходится объезжать всю Которскую бухту вокруг, а это около сорока лишних километров. 

Пляж был нечист. Обломки кирпича и прочая грязь мешались под ногами. Вода в бухте совсем не баловала прозрачностью и изумрудным отливом, как в открытом море. Но это была все же морская вода… Хотелось плескавицы, но в поселке Лепетане ее не оказалось. Тогда мы решились на невероятный по своей дерзости шаг – поплыть на пароме в поселок на другом берегу, да-да, за горяченькой плескавицей. Проезд на пароме без машины был бесплатным, плавали они каждые десять минут, время в пути – всего-то минут восемь. У Алисы возникло странное предчувствие, что мы идем на риск, тогда как я был уверен, что сплаваем всего на полчаса и вернемся обратно. Да, согласен, плыть за плескавицей на другой берег, откуда без парома добираться полсотни километров, за несколько часов до самолета, вечером, это, конечно, опасно. Но в этом вся прелесть момента. Плескавицу, надо сказать, мы и на другом берегу не нашли.

На обратном пути от пристани к кемпингу еще раз зашли на пляж. Я искупался, а Алиса сидела на мелкой гальке и о чем-то думала. Солнце уже скрылось за горой, наметив окончание нашего двухнедельного путешествия. Что принесло нам оно? Подтверждение того, что было осознано еще раньше - вольные передвижения в пространстве способны доставлять несказанное удовольствие, а случайности, которые подхватывают в нужный момент и помогают парить над условностями и планами, порой бывают очень приятны. Что на свете много единомышленников и просто хороших людей, и что встретить их можно в самых неожиданных местах, при самых невероятных ситуациях. Впрочем, в это я верил всегда. Спасибо большое всем, кто нам помогал знакомиться с Балканами. 

Мы посетили три новых страны, прошли и проехали около тысячи километров. Побывали в одном из самых противоречивых регионов Европы и мира, в котором творилась и на наших глазах продолжает твориться история мировых масштабов. Время Балкан для нас осталось в снимках и воспоминаниях. Но границы открыты, и всегда можно повторить. Снова вдохнуть той неиссякаемой славянской жизнерадостности, которой одарили нас Балканы.